журнал | о конкурсе | условия | жюри | лауреаты | пресса | спонсоры | контакт

2017, №1

Емельян МАРКОВ
Тульский самовар московского золота

 
2017
 
   
 
2016
 
№1 №2 №3 №4

---Я учился в институте в Москве. Честил москвичей, что они такие да эдакие. А когда, разругавшись с ректором, ушел из аспирантуры и вернулся в свою белесую и суровую Тулу, сам здесь сделался москвичом. «Ты же так долго учился в Москве, – говорят мне земляки печально, – что же ты вернулся? У нас тут свои специалисты есть». Стал я чужим среди своих, тульским москвичом и белой вороной. А причиной – надменность. Не родные туляки виноваты, а я сам и, конечно, она же, Москва, в ней я заразился надменностью и одиночеством. Одиночество заразно, не наше мучительное и бескорыстное, а то московское: ликующее: ходишь сам не свой в каком-то восторге, а честные люди от тебя шарахаются. Так, в каком-то восторге, хожу я изредка на вокзал встречать и сразу провожать проезжих москвичей, наблюдать, как они покупают себе тульские пряники.
---И вот раз одна такая с пряником и еще двумя толстыми черными косами заметила меня. Я сразу заметил, что она меня заметила, подошел и спросил:
---– Пряник купили?
---– Купила. А что?
---– Да нет. Ничего.
---– Вы кого-то встречаете?
---– Ну да, кого только не встретишь на вокзале, – льстиво выделывался я.
---– Обычно встречают кого-то конкретного, нет? – осведомилась она.
---– Не всегда. Я вот встречаю покупателей пряников.
---– И сразу провожаете.
---– Да, и соответственно сразу провожаю, долгие проводы лишние слезы.
---– Я, когда проезжаю Тулу, всегда мечтаю тут задержаться, – доверилась девушка, – она меня чем-то привлекает, своей мужественностью что ли.
---– И задержитесь!
---– Приглашаете?
---– Конечно.
---– Нет… А знаете, поедемте лучше со мной в Крым.
---– Как так?
---– Я одна в пустом купе. Поедемте. У вас паспорт с собой?
---– С собой, – хлопнул я по своему просторному, видавшему Москву пиджаку. – Но поезд отходит через три минуты, – я глянул на свободное от часов запястье.
---– Тем лучше! Решайтесь!
---– Хорошо, пусть будет так, как вы хотите. А проводница?
---– Я ее отвлеку.
---Поспешили к поезду. Девушка подступила к проводнице, стала ей что-то говорить, показывать куда-то пальцем, проводница отвернулась. Я заскочил в вагон, девушка сразу за мной.
---Закрылись в купе. Девушка смотрела на меня преданно, радостно.
---– Как тебя зовут-то? – спросил я ласково, почти по-отечески.
---– Катя.
---– А я, видишь ли, Володя.
---Мне, седеющему мальчику, перевалило за сорок, а ей, похоже, было от силы лет двадцать восемь. Хотя, конечно, я моложав, моложав, вызываю у женщин умиление и непостижимый кураж. Для них – непостижимый, а для меня вполне. Правда, чтобы понять их кураж, мне пришлось в свое время проштудировать Аристотеля, но зато небезрезультатно, за что я Аристотелю премного благодарен. Вот, пожалуйста, опять подтвердился Аристотель, взял и подтвердился, это через столько-то лет антракта! Вот тебе, бабушка, и катарсис.. Опять московский бред обволакивает меня, опять знакомые прозрения в сумерках. Что ж, я готов.
Мы сели друг перед другом. Поезд тронулся. Я смотрел на нее если не умно, то, во всяком случае, разумно, смышлено.
---– Катерина, ты москвичка? – спросил я испытующе.
---Она кивнула.
---– Ты что, Володя, не видишь, что у меня две косички?
---– Да, – снисходительно покачал я поднятым подбородком, – да… у москвички две косички это… да…
---Я ее смешил и одновременно восхищал, обычный расклад в моей практике.
---– Живал я в Москве, живал. Кутил, занимался наукой, но ни разу тебя там не видел.
---– По-моему, это неудивительно, – резонно ответила Катя.
---– Нет, это удивительно! – встрял я с места в склоку.
---Таков мой стиль. Нос переломан и душа вся облуплена, но по-другому я – уже не я, по-другому меня никто и не заметит. Скажу по секрету, на самом деле, я неприметный человек.
---– Очень даже удивительно! – продолжил я ерепениться. – Когда я жил в Москве, я был великим человеком. Меня носили на руках и выбрасывали на улицу. Выбрасывали к твоим ногам, но ты не предавала этому особого значения. А теперь, понимаю, настроение уже курортное, а за окном пока разве что Мценск обещается.
---– Я надеюсь, Володя, ты и остался великим человеком, и не поздно сейчас предать этому значения. А Москва не в другом полушарии, не в другом полушарии ты был великим человеком, а всего в четырех часах езды.
---– Уже скоро в пяти, – уточнил я. – Нет, Катерина, теперь я не великий человек, теперь я вообще вроде бы и не человек.
---– А кто же?
---– Я тульский самовар московского золота.
---Она засмеялась, и черные толстые косы ее провисли вдоль смуглых щечек. Я тоже согласно захохотал.
---– Ты мне очень нравишься, и как мужчина, и как человек, – сказала она открыто, искренне, – ты, конечно, не Аполлон…
---– Почему же? – приосанился я, как идиот.
---– Потому, ты лучше, – утешила она. – Знаешь, каково ехать в Крым одной? Я работаю в банке. Мила со всеми, и почти все, за исключением конченых хамов и неврастеников, милы со мной.
---– Да, – удостоверил я, – я всегда захожу в банк, как в сказку, там завсегда добрые феи за стеклами сидят, такая нега…
---– Вот-вот. Но отдыхать я тем не менее еду одна. А почему?
---– Почему? – обходительно изумился я.
---– Потому что не с кем. Все наши банковские молодцы – это работа, будни, в них есть лоск, но нет тепла. А в тебе есть тепло, ты теплый.
---– Ощущение, что ты подобрала меня как щенка с теплым животом, – я побледнел, я это почувствовал, потому что в купе сделалось чуть светлее.
---– Не говори так, – укорила она, – ты меня потряс, я не видела таких людей, как ты, они может и встречались, но я их в упор не замечала.
---– О чем я тебе и заявил, – напомнил я.
---– Да… Я всегда мечтала задержаться в Туле. Наверное, потому, что в ней живешь ты.
---– Под настроение пришлось?
---– Пусть так, ну и что? Так всегда бывает, под настроение.
---– Понимаешь, в чем загвоздка, – в свой черед стал объяснять я, – у меня всегда такое настроение: настроение тебя встретить, каждую минуту жизни. Вон видишь, я весь поседел почти, но каждую минуту все равно прилежно надеюсь свидеться с тобой.
---– Именно со мной?
---– Да, именно, лично с тобой. А ты оскорбляешь меня жалостью?
---– Почему жалостью? – осеклась она, – жалость тут ни при чем.
---– Да не верю я!.. – я отмахнулся слезливо, на пересохших глазах слез не было, но они накипали в горле.
---– Напрасно, – пригорюнилась она, а потом сразу догадалась: – ты знаешь, Володя, может и правильно. Не надо со мной ехать, ты испортишь мне весь отпуск.
---– Ну вот, видишь, – улыбнулся я, развел руками.
---– Да ничего я не вижу. Просто, если ты сейчас не веришь, то значит, и никогда не поверишь. В этом видимо твоя вера – в неверии, этим ты и спасаешься.
---– В церковном смысле?
---– В обыкновенном. Все ведь спасаются от жизни, потому что толком не знают, что это такое, а боишься ведь того, чего не понимаешь.
---– Нет, тут надо подойти с другого боку, – решительно отсек ладонью, оживился я, – у тебя найдется выпить?
---– Есть бутылка коньяка, французского, – равнодушно ответила Катя.
---– Совсем не плохо! – сильнее оживился я, тем более что за окном, курăжа, проплыл Мценск, – давай выпьем и я тебе поверю.
---– Но тогда уже не поверю тебе я, – остерегла Катя.
---– Это как пойдет, – планировал я.
Катя своей тонкой рукой выставила на столик бутылку Курвуазье. Разлили. Я выпил залпом. Как только ее татары пьют?!.. Катя чуть пригубила, если пригубила вообще.
---– Ты пойми, – приступил заново я: – русский человек – гордый, отчего и сидит в гноище. Какой-нибудь француз-шаромыжник так бы и поехал с тобой, и было бы у него всё: и агавы, и тамаринды, красота в полном объеме и всё чего изволите. Но пойми, я молюсь на твои черные косы, молюсь целую жизнь, не видя их. Просыпаюсь тусклым утром, и не утром даже, какое это утро? Так, что-то невнятное. Просыпаюсь в своем закуте. А они уже маячат передо мной, вокруг меня наяву. На самом деле, это тени от деревьев в нашем коллективном саду. Но молюсь я не деревьям и не теням, а твоим косам, твои косы для меня молитвенны. Твои косы, а не твои банковские деньги. Не могу я покупать твои косы на твои же деньги.
---– Да знаю я, читала, – ответила Катя, досадуя.
---– Где читала? – удивился я.
---– Неважно. Везде, в школе. Ничего оригинального ты сейчас не говоришь. Я хотела выдернуть тебя, я думала, что тебя можно выдернуть. А тебя, к сожалению, нельзя выдернуть. Причем тут деньги? Ты же их презираешь, что же ты так щепетилен в финансовом вопросе? – Катя сощурилась.
---– Я щепетилен не в отношении денег, а в отношении кос, – уточнил я.
---– Да? А если я их распущу? – спросила она иронически.
---– Зачем? – испугался я, – не надо…
---– Нет, надо.
---Быстрыми ловкими движениями она распустила косы и стала совсем другой. Была девочкой, а стола женщиной. Или наоборот. Я в этом, по чести говоря, не очень разбираюсь.
---– Я знаю, – пророчила она, простоволосая, – ты теперь будешь ежедневно таскаться на вокзал…
---– Ни разу не приду, ни разу, помяни мое слово! – свернул глазами я, я это понял, потому что в глазах у меня потемнело.
---– Ну, конечно! – тяжко усмехнулась она, – придешь, как миленький, а точнее, как приговоренный. Если не ногами, так мысленно. Раньше ноги тебя несли на вокзал, зато голова была свободной, а теперь нет, теперь ноги тебя понесут прочь, а мысли останутся, как голуби, пастись на вокзальной площади. Но будут у тебя ложные озарения, что сегодня уж точно я выйду за пряником, но я не выйду, так и знай!
---– Почему?.. – спросил я, сойдя с ума от ее распущенных, как мне показалось, по всему купе, волос.
---– Потому что тебе это, по большому счету, не нужно… – она словно устала разом от взятой ей роли, ответила на судорожном, изнуренном выдохе. И выдох был даже прекраснее, чем ее расплетенные косы.
---– По большому счету? – задумался я.
---Она кивнула и одновременно растерянно пожала плечами.
---– Надо выпить! – дернул я головой.
---– Пей всю бутылку, – разрешила она.
---Я выпил еще. Проехали Орел. Как только ее татары пьют?!.. Она сидела отрешенно, совершенно безучастно, с распущенными волосами. Я сидел напротив, смотрел на нее и мечтал о ней. Она была тут, а я о ней мечтал. Не знаю, сколько это продолжалось, такое может продолжаться почти бесконечно. Помню, за окном приветно мелькнул Курск. Не исключено, что я что-то еще говорил, или я грезил. В отчаянии я опустил лоб на сложенные руки. Когда я решился подглядеть за Катей, то увидел, что она прилегла и то ли вздремнула, то ли просто лежала с закрытыми глазами и строгим сосредоточенным лицом. Так мы подъехали к Белгороду. Заглянула проводница. И обнаружила «зайца».
---– Откуда ты тут взялся? – спросила она меня запросто, – он что, с вами? – спросила она открывшую глаза Катю.
---– Да не то чтобы, – ответила Катя, затрудняясь, – он в Туле не успел выйти из поезда, зашел и не успел выйти.
---– Пусть теперь платит штраф или оплачивает билет, – велела проводница, – вы заплатите за него? – с сомнением спросила она Катю.
Я посмотрел на Катю с истовой, хотя совершенно не мотивированной надеждой.
---– Нет, – вежливо и как-то аккуратно ответила Катя.
---– Почему это? – с вызовом спросил я ее.
---– Зачем мне это? – поинтересовалась она.
---– Как зачем? Ты же меня выдернула из размеренной жизни, я поверил тебе…
---– Ты мне как раз не поверил.
---– Поверил! Мало ли что я наговорил…
---– Слово не воробей.
---– Что ты знаешь о слове?
---– Ты прав, я лучше разбираюсь в цифрах. И просчитала, что мне эта история ни к чему.
---– Какая ты жестокая, – улыбнулся я восхищенно.
---– Ну как? Вы будете платить? – флегматично, раздраженно и неумолимо спросила проводница.
---– Нет, – ласково подытожила Катя.
---– Выходи! – ткнула меня ключом от сортира в бок проводница. Вот добрая душа! Она на поверку оказалась добрее Кати. Как обычно. Ведь могла и ментов кликнуть, но сжалилась, только попросила выйти вон.
---Я высоко поднял брови, сделал безучастный вид, мерно прошел по коридору и не без вальяжности соскочил в темноту на перрон. Краем глаза я видел, что Катя через окошко наблюдает за моим выдворением, но я не взглянул на нее, а широкой, как объятия, походкой пошел прочь. Хмель быстро сошел, я и выпил всего бутылку, больше переволновался… Убить эту чернобровую мало! Не пил, не пил, а из-за нее, бах!.. Понимаю, привезла бы она меня в Москву. Так нет же, в Белгород. Как мне теперь без копейки добраться до Тулы? Заделаться бродягой? Пожалуй! Ты в России, ковбой!  

Вернуться к содержанию журнала

Vadimedia